Коллектив авторов - Литература. 11 класс. Часть 1
Читаем в словаре Даля: «Сокровенный – сокрытый, утаенный, тайный, потайной, спрятанный или схороненный от кого-то». Называя главного героя повести Фому Пухова «сокровенным человеком», автор ориентирует нас на необычного персонажа. Необычность героя открывается с первых же строк повести: «Фома Пухов не одарен чувствительностью». Далее читаем: «Пухов раздраженно бурчал – не от злобы, а от грусти и еще от отчего-то, но ничего он вслух не сказал»; «Вспоминая усопшую жену, Пухов горевал о ней. Об этом он никогда никому не сообщал, поэтому все действительно думали, что Пухов корявый человек и вареную колбасу на гробе резал»; «…сердце его иногда тревожилось и трепетало от гибели родственного человека и хотело жаловаться всей круговой поруке людей на общую беззащитность… Все это было истинным, потому что нигде человеку конца не найдешь и масштабной карты его души составить нельзя». С этих строк и возникает мысль о «тайниках» души Пухова, о «сокрытом» от посторонних глаз.
С первых же страниц повести Пухов открывается нам разными, часто неожиданными гранями своего характера. Он может быть принят и за круглого идиота, и дурака, и за бездушного и черствого человека, и за пустого болтуна, и за бродягу, и за «очарованного странника», и за романтика. Он скроен из крайностей:
«– Пухов, хочешь коммунистом сделаться?..
–…не хочу.
– Почему не хочешь?
– Я – природный дурак! – объявил Пухов, потому что он знал особые ненарочные способы очаровывать…»
В другом месте читаем: «Ячейка решила, что Пухов – не предатель, а просто придурковатый мужик».
Постепенно понимаешь, что Пухов напускает на себя дурь, «играет в дурака», примеривая на себя целый ряд масок: «полный контр», «природный дурак», «оковалок», «кустарь советской власти» и т. д. – личность вроде бы крайне опасная для советской власти. Однако мы все время чувствуем, что за этим внешним балагурством что-то есть.
В его словах, фразах, оценках окружающего – не бессмысленность и глупость, а тонкая ирония: «…У нас страна с отсталой техникой – корягой пашут, ногтем жнут!»; «Кровь лить согласен, только чтобы не зря и не дуриком!»; «Ядро не классовая вещь – живо ко дну пустит»; «Одними идеями одеваемся, а порток нету!».
Ясно, что Фома Пухов ерничает, юродствует, как это делали встарь шуты. Именно с образом главного героя связан в повести мотив юродства, суть которого состоит в обязанности «ругаться миру» среди людей, обличая пороки и грехи. Юродивый всегда «балансирует на грани между смешным и серьезным». Вот почему рассуждения Пухова вызывают улыбку и грусть одновременно. Платонов не случайно вводит в речь Пухова элементы неправильности, просторечности, использует «мертвые штампы», словесные клише, трафаретные выражения: «освободившийся пролетариат», «разукрашенные народы», «классовая вещь», «природу учреждать» и др. Автор показывает как революционная лексика проникает в сознание простого человека, и он начинает пользоваться «чужим языком» для выражения своих мыслей. Это была черта народного строя мысли того времени.
Пухов юродствует не только потому, что «теперь без вреда себе уцелеть трудно». Надевая маску «природного дурака», он тем самым защищается от внешнего мира, оберегая право на свою индивидуальность. Он чувствует себя свободной личностью, обладающей самостоятельностью и оригинальностью внутреннего мира. На всем протяжении повести идет открытие внутреннего, «сокровенного» мира героя в его необычайных душевных состояниях. Мотивы дороги, встреч-расставаний, образы бескрайнего пространства сопутствуют этому: «Пухов всегда удивлялся пространству. Оно его успокаивало в страдании и увеличивало радость…»; «Он обрадовался дыму паровоза, как домашнему очагу, а вокзальный зал показался ему милой родиной». Платонов отрывает его от дома, «милой родины» и помещает в пространство «вздыбленного» революцией и Гражданской войной мира; заставляет идти по дорогам войны, чтобы понять «секрет труда революции». Но среди всей этой неустойчивости вдруг пробиваются мотивы дома и семьи. Пухов иногда вспоминает умершую жену, тоскует о ней. Его начинает тянуть в родной город: «Тоска по родному месту взяла его за живое».
Он еще только обживается в этом «новом» мире, который «творится» на его глазах. Все, что происходит на его глазах, рождает в нем разные чувства. Во всех скитаниях, которые выпадают на долю Пухова, он всегда рядом с теми, кто защищает революцию:
«– Ты зачем приехал? – спросил Шариков…
– Укреплять революцию! – сразу заявил Пухов».
При этом он чувствует свое несовпадение с миром, с людьми, которые верят во все свершившееся. Система образов персонажей в повести представлена достаточно разнообразно. С одной стороны, это те, кто «сочувствует» революции и честно и сознательно делает свое дело. Это труженики революции Зворычный, комиссар, погибший Афонин. С другой стороны, это те, кто вышел в войну из детства, «не пережив ни любви, ни наслаждения мыслью» (молодые красноармейцы, отправленные в поход против Врангеля).
«Новые строители»В повести есть и еще один тип персонажей, который к середине 20-х годов стал только нарождаться, но был уже известен Платонову. Это были «новые строители» России, которые успели «повоевать» и быстро переориентировались в командный состав. Вчерашние солдаты и матросы, они заняли кресла начальников, и при этом положении «общее» дело и «общее» будущее их уже мало интересовало. Платонов одним из первых почувствовал зарождение этого страшного типа, который породила сама революция, «сменившаяся порядком и парадом». «Мастеровой воевал, а чиновник победил». Таким чиновником в повести становится Шариков – носитель примитивного пролетарского чванства. Превращение Шарикова, бывшего матроса, «простецкого» человека в «руководителя Каспийского моря» дается через восприятие Пухова. Автор рисует все этапы его восхождения по карьерной лестнице. И вот вчерашний матрос с наслаждением выводит свою фамилию на документах разного рода «так знаменито… и фигурно… чтобы потом читатель его фамилии сказал: «Товарищ Шариков – это интеллигентный человек!» Эта сатирическая подробность подчеркивает заветную черту любого бюрократа, получившего «властишку» и «кресло».
Сам герой не дает прямых оценок происходящему на его глазах, но тревога автора за судьбу революции вполне ощутима. В душе Пухова борются и гордость за тех, кто добровольно идет на смерть, и сомнение по поводу того, как и насколько это справедливо. Послушав речь комиссара, призывающего идти в Крым громить Врангеля, красноармейцы соглашаются пожертвовать «достоинством жизни» на благо революции: «Красноармейцы заволновались и радостно загудели, хотя, по здравому смыслу, радоваться было нечему». «…Крестьяне из северных мест, одевшись в шинели, выпели необыкновенными людьми – без сожаления о жизни, без пощады к себе и к любимым родственникам, с прочной ненавистью к знакомому врагу», а Пухову «первый раз в жизни… стало так стыдно за что-то, что кожа покраснела под щетиной».
Постепенно Фома Пухов убеждается, что холодный расчет и разум не дают ответа на главный вопрос о смерти и бессмертии. Сильна только та идея, которая запечатлена в сердце: «Пухов думал, что они ничего ребята, хотя напрасно Бога травят: не потому, что Пухов был богомольцем, а потому, что в религию люди сердце помещать привыкли, а в революции такого места еще не нашли». С точки зрения Пухова, происходит «обезбожение мира», ведь в душах людей, защищавших революцию, – пустота, для них революция – «факт свершившейся воли», слепо веря в свое дело, они готовы на все, лишь бы враг «погиб и жизнь ему не досталась».
Писатель делает особый акцент на том, что революцию в основном делали люди «внешние», которые «не знали ценности жизни», «не имели в душе цепей, которые приковывали бы их внимание к своей личности»: «Молодые, они строили себе новую страну для долгой будущей жизни, в неистовстве истребляя все, что не ладилось с их мечтой о счастье…» Мотив страшной бессмысленной смерти людей проходит через всю повесть. Образы смерти встречаются буквально на протяжении всего текста. Люди гибнут от голода, болезней, в боях. Бессмысленной является гибель людей на «Марсе»: «Казнь наступающей смерти терзала их… Люди на «Марсе» рвали на себе последнюю казенную одежду и рычали по-звериному… Они вопили сильнее бури… Глаза гибнущих людей торчали от выпученной ненависти, и ноги их неистово колотили в палубу…» Гражданская война изображена как человекоубийственная бойня. Главный герой ведет счет страданиям и беспрерывно задает вопросы нравственного порядка: «Что есть революция, которая не решает вопрос о смерти?» Пухов скрывает в себе сердечное и глубокое понимание революции, как реализации души. «Чему ты душевно сочувствуешь?» – эти слова он прямо или косвенно адресует всем. Ему одинаково жаль убиенных – и красных, и белых: «Пухов глядел на встречные лощины, слушая звон поездного состава и воображая убитых – красных и белых… Он находил необходимым научное воскрешение мертвых, чтобы… осуществилась кровная справедливость».
